Отзывы Кира Булычева
«Как я начал писать фантастику? (Этот вопрос часто встречается в письмах, и потому я заодно на него отвечу).
Я ее начал писать, потому что всегда был читателем фантастики. И
остаюсь таковым сегодня. Это ведь особый вид пристрастия. Вы не можете
сказать: «Я ненавижу исторические романы!» Вы скажете: «Я люблю хорошие
исторические романы, но не выношу плохие». А вот в фантастике существует
понятие «фэн». Это человек, который любит любую фантастику (не каждый
фэн, конечно). Вкусы у меня как у «фэна» довольно разнообразные. Я люблю
и Стругацких, и Толкина, Шефнера и Саймака, Сергея Беляева и Александра Грина, Жюля Верна, Филипа Дика
и Гамильтона, я читаю социальную фантастику и космическую оперу. Было
бы это хорошо написано. Следовательно, мой вкус — никак не эталон.»
Источник: Духовную пищу для России пекут американские домохозяйки / Записал В. Клименко // Молодость Сибири (Новосибирск). — 1997. — 21 июня (№ 25).
«— А на каких книгах вы сами воспитывались и росли?
— Первым моим самостоятельно прочитанным произведением был рассказ Сетон-Томпсона «Домино».
Это знаменательное для меня событие произошло в первом классе. Вообще
же надо сказать, что в годы моего детства ситуация была в корне иной,
чем сейчас: тогда читали то, что удавалось достать, то есть какого-то
особого выбора не было.
— И все же, что именно из детской отечественной литературы оставило в вашей памяти наиболее глубокий след?
— На этот вопрос я могу ответить с ходу, без всяких колебаний. Это были «Приключения Травки» Сергея Розанова
— книга, которой я восхищаюсь и поныне. Правда, справедливости ради,
отмечу, что вторая ее часть «Алюта — воздушный слоненок» уже не так меня
тронула.
— А из фантастики?
— Если говорить об отечественной, то это «Голова профессора Доуэля» Александра Беляева и «Плутония» Николая Обручева, а из зарубежной — «Затерянный мир» Конан-Дойла.
— Игорь Всеволодович, а почему столь
популярные в свое время «Приключения Травки» кажутся нынешним детям уже
не такими интересными?
— Я думаю, потому что сама по себе жизнь стала намного живее, энергичней. Ведь у Розанова, как, впрочем, и у Мартти Ларри или, допустим, Лидии Чарской,
сюжет развивается словно в замедленной съемке, и ребятам часто не
хватает терпения дочитать книгу до конца. Чего не скажешь о видеоиграх,
где ход событий вообще меняется с калейдоскопической быстротой.
— А кому-нибудь из современных писателей удалось «оседлать» этот бешеный ритм?
— Как мне кажется, лучше других чувствуют характер и запросы своих маленьких читателей Эдуард Успенский и Григорий Остер, ну а из лириков, пожалуй, Валентин Берестов.»
Источник: «Алиса Селезнева» родила девочку, но Кир Булычев узнал об этом из газеты / Записал С. Лишанский // Одноклассник (Киев). — 1997. — № 8. — С. 30-31.
«— Очевидно,
можно говорить о сходстве фантастики и исторической прозы как видов
художественного творчества, в основе которых лежит принцип создания
модели мира, отличающегося от реальности?
— Возможно, это и так. Но читательское восприятие зависит, в
основном, от того, насколько понятен и достоверен герой, даже
действующий в вымышленной ситуации. И интересно читать только в том
случае, когда мы можем соотнести себя с ним, поставить себя на его
место. Если исторический роман точен до мельчайших деталей, то он скучен
— научная скрупулезность убивает фантазию. Мне как историку видны
многочисленные «проколы» в «Петре Первом» Алексея Толстого,
но как читатель я не обращаю на них внимания — настолько увлекательно
действие. Так же и фантастика — она конструирует воображаемый мир, но
если в книге нет ничего, кроме моделирования, пусть блестяще
выполненного, — мне скучно. Пример? Пожалуйста: «Сами боги» Айзека Азимова...
Я считаю, что хорошая историческая проза помогает понять, почему
возникала та или иная общественная ситуация, почему мы стали такими.
Тогда как фантастика отвечает на вопрос: что же с нами произойдет,
если...
— Не могли бы вы развить эту мысль и дать свое понимание общественной роли фантастики?
— Фантастика — литература социально активная,
быть может, одна из самых активных. Основная ее функция —
предупреждение, предостережение. Писатель говорит правду в форме
фантастического гротеска, аллегории о своем времени. Не случайно в
недавнем прошлом, когда правда скрывалась, чиновники от культуры
пытались не признавать фантастику, перевести ее в разряд научной
популяризации. Сейчас в обществе повышается уровень честности, и, как
мне кажется, в этом есть и заслуга фантастики, лучших ее образцов,
конечно, таких, как «Час быка» Ивана Антоновича Ефремова или «Гадкие лебеди» братьев Стругацких... »
«— Последний традиционный вопрос. Что ты читаешь? Что читал, на чем вырос в детстве?
— Вырос я, пользуясь твоей терминологией, как и все мое поколение, — на Жюль Верне, Дюма, Уэллсе, Беляеве,
Гр. Адамове и, как ни странно, на Казанцеве. Первые публикации его
«Пылающего острова» и «Арктического моста», не говоря уж о рассказе
«Взрыв», направили мою фантазию внутрь страны. Ведь даже Беляев и Грин писали свою фантастику на псевдозаграничном материале. «Туманность Андромеды» Ефремова меня как-то не задела. А вот произведения Стругацких произвели потрясающее впечатление. Наверное, они и спровоцировали меня писать фантастику. »
«— А чем вы объясните повальное увлечение Толкином? Прямо эпидемия...
— Трудно сказать. На мой взгляд, Толкин
— это будущее и мировой фантастики, и нашей. Современная мифология, так
сказать. Нам ведь так не хватает мифологизированного мира! Как ребенку,
который еще маленький, но уже отработал в своем сознании детскую
сказку, а ему надо еще...
— Но мы все вокруг да околение в нашей фантастике, за которым видится будущее — Крапивин...
— Я очень хорошо отношусь к Крапивину,
но я убежден: будущее — не только за крапивинской фантастикой. Завтра
нужна будет жесткость, суровость. Может быть, в современной литературе
юноше не хватает «страшилки» которую он рассказывает в пионерском
лагере. В Киеве ребята собирают «страшилки», целый том мне прислали... А
мы придумываем розовых детей, пионерчиков — я не о Крапивине речь
веду, а о многочисленных «последователях» его, молодых версификаторах. О
пожилых благообразных дамах из «наробраза». Они-то пишут для детей,
которых не существует. О насилии, видите ли, нашим детям нельзя читать,
потому что гангстерами будут. Американские читают и не становятся, а
наши, не читая, становятся...
Крапивинские книги
— это сущностная, просветленная прекрасными идеями, умная, талантливая
литература. Но, вы поймите меня правильно, психология современного
ребенка, как правило, не на Крапивина настроена. Вот к Велтистову ребенок потянется, потому что он привык к рассматриванию картинок. Мы-то ведь тоже из вечера в вечер смотрим «Изауру»...
— А как вы оцениваете популярный ныне жанр «космической оперы»?
— Ну что ж, советский вариант спейс-оперы представлен очень немногими произведениями. И, прежде всего это трилогия Сергея Снегова «Люди как боги».
Наш рынок далеко не насыщен такого рода вещами. Однако, я думаю, этот
жанр, в силу специфики нашей, привычки к социальной фантастике, не будет
ведущим. Утверждать, что мы пропадаем без спейс-оперы, все равно, что
рвать на груди тельняшку. Там ведь, в общем-то, не люди существуют, а
маски, и нет претензии на создание образов из плоти и крови...
— У вас есть настольные книги и в фантастике?
— Я читатель Стругацких. Все, что они написали, я читаю. Очень люблю Клиффорда Саймака, которого и переводил много в молодости. Шекли, Кларк и Азимов —
они мне чужие. Хотя они, конечно, выросли, растут, и мы их,
сегодняшних, уже не знаем. Потому что, понимаете ли, в 1972 году наша
страна подписала международную конвенцию о правах авторов на переводные
издания — и вот теперь лет пятнадцать мы не печатаем новых переводов,
чтобы не дай бог не переплатить за рубеж валютой.
Честно говоря, когда хочется почитать, я ведь редко за фантастику берусь...
…
— Я прочитал «Страну багровых туч» сразу после института. Прочтя, понял, что буду обращаться к Стругацких всю жизнь. И не ошибся.»
Источник: О счастье, общественном мнении и единственной надежде: Интервью
/ Записали В. Рогачев, К. Тихомиров; Фото В. Коблова; Рис. Н. Рачкова
// Тюменский комсомолец (Тюмень). — 1989. — 28 июня (№ 76). — С.
«— Кто ваша любимая литературная героиня?
— Любимые женщины-героини... Они меняются с возрастом. И процесс идет
как-то в обратном направлении: чем я старше, тем более молодые мне
нравятся. Когда был совсем юн, нравилась Арина Родионовна, она сказки рассказывала... Стал старше — Вера Павловна у Чернышевского.
А в более зрелом возрасте мне очень нравилась героиня книги С.
Мстиславского «Крыша мира» — таинственная Пери. Это притягательнейший
образ женщины, благосклонности которой мужчина должен добиться сам (в
отличие от современных воительниц, вынуждаемых обстоятельствами бытия
решать все за мужчин).»
Источник: «Помогать мужчинам оставаться мужчинами»: Мини-интервью / Записал А. Горев // Книжн. обозрение. — 1991. — № 10. — С.
«— А как ты вообще относишься к творчеству Стругацких?
— Ты знаешь, когда я в 1959 году, в Бирме, в магазине советской печати купил «Страну багровых туч»,
я был потрясен. Я ее прочитал за полночи, поспал немного и прочитал
снова. Такого со мной не было никогда, ни до, ни после. И все их
последующие вещи производили на меня похожее впечатление. Я считаю, что Стругацкие
как были, так и остаются лидерами нашей фантастики. Более того, за ними
поднимается уже молодая поросль «стругацкинцев». Яркие представители — Андрей Столяров и Вячеслав Рыбаков, петербуржцы. К сожалению, кроме Пелевина, не видно равных им москвичей. Может быть, из них выйдет что-то дельное.
— Кого из молодых фантастов ты считаешь наиболее перспективным?
— Из того, что напечатано и что я прочел, мне нравятся Андрей Столяров и Вячеслав Рыбаков. На первых порах их произведения напоминали ранних Стругацких —
и по сюжетам, и по технике. Но с каждым годом они пишут все крепче и
из-под влияния Стругацких уходят. Хорошо пишет Сергей Другаль —
«молодой» фантаст по писательскому стажу, а не по возрасту. Но ведь и
Илья Варшавский начал писать фантастику, когда ему было за 50. И Вадим
Шефнер тоже. Нравятся мне супруги Лукины из Волгограда, Садовников, Прашкевич, Штерн, Крапивин. Молодость — это ведь не заслуга, был бы талант. »
«Когда
рос я, телевизора не существовало. Воспитывался в основном мамой, а
также школой и двором. Жил сказками, сентиментальными историями про
девочку, которая вернула найденный на улице кошелек, «страшными»
историями. В это вторгались подвиги разведчиков, пограничник Карацюпа со
своей верной собакой, индейцы Фенимора Купера, Стивенсон с «Островом сокровищ». »
А есть еще много других молодых, которые очень бойко и во многом
интересно описывают похождения героев с иностранными именами на
иностранных планетах. Я не согласен с американизацией нашей русской
литературы. Происходит это от коммерческого желания, как у Никиты
Михалкова с его «Сибирским цирюльником», сделанным на 70 процентов на
английском языке, — продать свою вещь на американском рынке. И
получается сидение между двух стульев.
Я также против литературы, которая описывает жизнь «хорошего»
бандита. Если бандит – наш, значит, он хороший, следовательно, он имеет
право убить «плохого» бандита, не нашего. Следуя этой логике, «наши»
могут убивать в Чечне, а американцы бомбить Сербию...»
«Условно говоря, после войны в современной фантастике прошло несколько поколений. Я сам принадлежу ко второму. Первое поколение было поколением Стругацких. С разрывом лет в десять пошло второе поколение, к которому принадлежу я. И вот Лукьяненко,
если так считать, пришел, относительно меня, по крайней мере через одно
поколение. В фантастике поколение меняется, наверное, где-то раз в
десять-пятнадцать лет. Мне очень трудно говорить о «новом поколении»,
потому что на моих глазах уже прошло несколько писательских генераций.
Более того, за последние несколько лет количество писателей резко
увеличилось, поскольку увеличились возможности печататься, сама
фантастика стала значительно более разнообразной — появилась
коммерческая, появилась фэнтези, появилось все, что угодно. И
единственное, что сократилось, — это серьезная социальная фантастика.
Может быть, потому, что наш российский писатель лучше работает под
определенным идеологическим прессом, когда есть с кем бороться. Как
только пресса не оказывается, писатель начинает зарабатывать деньги. Я
очень упрощаю ситуацию, но в общем какие-то признаки ее имеются. То есть
я считаю, что современное поколение значительно более коммерчески
ориентированно, чем поколение, к которому принадлежу я.
Конечно, я читал далеко не все. К сожалению,
я не тот человек, который имеет возможность выискивать новые вещи.
Обычно мне говорят: вот новое имя, почитай. Я беру Марию Семенову или там Перумова.
Я понимаю, что автор пишет вполне нормально, профессионально, но на
пятидесятой странице скисаю от того, что еще один рыцарь гоняется за еще
одним драконом... Или не рыцарь, а витязь... И вот пятьсот страниц они
будут ходить друг за другом. Это хорошо написано, у этих книг есть свой
читатель... Но я не их читатель. Отдавая должное умению, мастерству,
профессионализму, я тем не менее остаюсь не их читателем. »
«— Что, по-вашему, ждет нашу фантастику в ближайшем будущем?
— Ничего плохого для нашей фантастики в целом в ближайшее время я не вижу. Если идут сейчас собрания сочинений Снегова, Парнова,
если Петухов и Малышев — великие писатели — значит, все в порядке. Ведь
если звезды зажигают, значит это кому-то нужно? Мне жалко, правда, что
не выдерживают конкуренции журналы и закисают. Держатся «Фантакрим-Мега»
и «Четвертое измерение», выходит «Завтра» и графоманский бред Петухова в
журнальной форме. А остальные мелькнут и исчезнут. А ведь так хотелось
верить несколько лет назад, что — откройся цензурные рогатки, удивим
мир! Оказалось, что мир обогнал нас настолько, что нам приходится делать
вид, что собственная солома немногим уступает ихним компьютерам. На мой
взгляд создалось удивительное положение: за последние пять лет — самых
удивительных лет — в фантастике — собственно фантастике — возник лишь
один талант — Пелевин. Интересные вещи писали «реалисты» — Петрушевская, Горенштейн
и другие. А объединения, союзы, формирования — все эти «Румбы
фантастики» или семинары — оказались пустоцветами. Почему — не знаю сам.
Возможно, от посткомсомольских комплексов. »
Источник: http://www.rekomenda.ru/recomendation/BulychevKir/ |
