Статья написана для сборника "Кир Булычев и его друзья",
выпущенного в 2004-ом году, к семидесятилетию Кира Булычева.

Мне казалось, что Кир Булычев — это что-то незыблемое, постоянное. Некая величина, существующая вне времени. Для меня он всегда и неизменно был. Всю мою жизнь. С первого класса, когда мне предложили прочитать фантастическую повесть в «Пионерской правде». Я даже не помню, что это было… «Заграничная принцесса»? Не уверен, но я прочел, и мне… не понравилось. Это было в 79-ом, и я тогда любил читать только сказки. Но «Миллион приключений» меня «захватил».

А потом я перешел в другую школу.

Я был новеньким в классе, к тому же хилым, тощим и очкастым. Друзей не было, поэтому я нашел отдушину — стал читать. В основном, Булычева. «Сто лет тому вперед», «Девочка с Земли», журналы… У меня появились друзья — Гераскин, Селезнева, Джавад, Сапожков… Веселые, умные. Я с ними ПО-НАСТОЯЩЕМУ дружил. Я даже придумывал новые приключения — сначала черкая их в тетрадке, а позже долбил по клавишам «Ятрани». Но ничего путного не вышло. Потому что принять на себя мир, созданный Булычевым, можно, а изменить его гармонию — не получится.

О его книгах я могу говорить часами, а о самом авторе…

Мы были знакомы лично пять лет. Всего лишь. И то весьма поверхностно. И, вместо цельной картины, от многочисленных встреч в памяти остались только какие-то обрывки, кусочки мозаики, похожие на яркие цветные слайды. Если к ним как следует присмотреться, то сразу вспоминается:

Первое: 1989 год. ДК «Правда»

 Эту встречу я помнил бы смутно, если не найденный дневник, в который я скрупулезно записывал все, что со мной происходило. 5 июня 1989 года. В тот день с утра был выпускной экзамен по литературе, а в 18-30 в ДК «Правда» — начало творческой встречи с писателем Киром Булычевым. Почти десять лет я знаю, кто такой Булычев. Я, кажется, видел все фильмы, снятые по его сценариям. И все его книги, что мог найти, я уже прочел. Даже украл парочку из районной детской и одну из школьной библиотек (их потом утащили и у меня). Мне очень хотелось с ним познакомиться. И получить хоть один автограф.

Сначала в программе был мультик «Два билета в Индию». Затем беседа. После нее — майоровский «Шанс».

Небольшой зал, сцена, на которой стоит стул. На нем сидит САМ Булычев. Большой, бородатый мужчина с внешностью Деда Мороза. Он читает свой последний, еще нигде не напечатанный рассказ «Старенький Иванов». Заключительную фразу «Уже третий день я жду конца све…» он прочитал так, что весь зал сидел в гробовой тишине.

Оказывается, я даже задал ему три вопроса: откуда у него такой псевдоним? почему его детские книги стали такими «инфантильными»? и почему у нас нет настоящего журнала фантастики? Если бы не дневник — честно, не вспомнил бы.

Он ответил на все вопросы. А, говоря о журнале, Игорь Всеволодович посетовал, что мы — единственная страна, в которой нет регулярного периодического издания в этом жанре. Но понадеялся, что в самом ближайшем времени все будет. (Через 2 года вышел первый номер журнала «Если»)…

Накануне одноклассники выдали мне фотоаппарат, чтобы я фотографировал, и блокнот — все подробно записать. Спустя 15 лет мне безумно жаль, что пленку отщелкать так и не удалось, а блокнот… Господи, да разве теперь вспомню, где он? Остались только десять страниц в дневнике, выцветшее приглашение и сильно потрепанная «Девочка с Земли» (серия «в рамочке») с его автографом. Первым его автографом.

Второе: 1998 год. 10 лет спустя…

 22 июня. Улица Погодинская, дом 10.

На 5-ом этаже — редакция журнала «Если». На четвертом — компьютерная фирма, в которой я работаю. Обеденный перерыв. Я пытаюсь сварганить страничку «Кир Булычев» для своего сайта. Углубленный в творческий процесс, не вижу, что за спиной кто-то спрашивает: «А где здесь редакция "Если"?» Не поворачиваясь, даю отмашку в сторону лестницы и через мгновение чувствую удивленный взгляд сидевшего напротив: «Яшин, ты что, не узнал, кто это?» — и, кивая на монитор: «Это же твой Булычев!» Не верю! Но бегу вслед и… не успеваю. За ним уже захлопнулась дверь. Жду, когда вернется. Выкурил, наверное, с полпачки сигарет. Спустя полчала, дождался. Здороваюсь и, заикаясь от волнения, бубню что-то о просто-таки необходимом мне интервью (какая наглость!) и, с удивлением, слышу в ответ: «Конечно, только давай чуть попозже. Позвони мне, хорошо? Телефон знаешь?»

Еще бы! Я выучил его наизусть лет 15 назад — спасибо «Мосгорсправке» и сэкономленным 10-ти копейкам. «Проводи меня, ладно?» Мы выходим на Погодинскую, он слегка прихрамывает. Мы аккуратно обходим множество пней и стволов деревьев, поваленных буквально накануне пронесшимся ураганом. Разговор у меня не клеится — что говорить, не знаю. Лопочу о том, как я рад… как мне приятно… что я и не надеялся… И чувствую себя при этом полным дураком. Он улыбается: «Ехал сюда, опаздывал. Поймал "частника". Он очень внимательно смотрел на меня, и, в конце концов, не выдержал: "А я тебя знаю, ты режиссер". "Да нет, — говорю, — я сценарист". "Ну и какой сценарий написал?" "Да есть один, детский. "Тайна третьей планеты" называется". "А! Вспомнил, ты — Семенов!" "Да нет, — говорю, — я Булычев". Водитель недоверчиво посмотрел на меня и говорит: "Да ладно врать-то, знаю я Булычева. ОН ДАВНО УЖЕ УМЕР!"»

Не могу утверждать, что разговор в салоне автомобиля имел место быть. Потом я слышал это еще несколько раз — на конвентах, во многих интервью — и каждый раз в другой интерпретации. Всегда эта байка вызывала здоровый смех. Это действительно было смешно. Очень смешно. Было… Тогда.

…и третье: 1998 год. Интервью

 12 ноября. Тишинский переулок. Квартира в доме у польского посольства. «Извини, совсем забыл — сейчас ко мне должны приехать. Часа полтора нам с тобой хватит?» Я не успел бы и за неделю узнать все, что меня интересует, но что поделаешь? В гостиной, пока я судорожно раскладывал на столике диктофон и листы с вопросами, Игорь Всеволодович терпеливо ждал. Потом показал мне шкатулку: «Это мне подарили, посмотри». Тяжелая, малахитовая*, ручной работы. Открываю. Маленькие ламинированные карточки. На них картинки с изображением всех изданных книг Булычева. «Красиво, да? Это мне Миша подарил, мой библиограф. Он тоже делает мой сайт в интернете. Ты с ним не знаком? Где-то у меня визитка была…»

[*Шкатулка, конечно же, сделана из яшмы, а не из малахита. Но человеку, далекому от геологии, сложно отличить один камень от другого, да и словосочетание «яшмовая шкатулка» в повествовательном тексте «не звучит»,в отличие от устоявшегося выражения «малахитовая шкатулка». (Прим. М. Манакова)]
 

Я расстроился: если его ЛИЧНЫЙ библиограф делает сайт, то у меня шансов сделать интересный ресурс — кот наплакал. Но все же… первое интервью начинается: вопрос — ответ, вопрос — ответ…

«А Вы поддерживаете отношения с режиссерами, с которыми работали?» «Почти не общаюсь, потому что прошла эта полоса в жизни… Я общаюсь постоянно с Сашей Майоровым, он все время старается что-то найти новое, но снять ничего не получается… А вот смотри, что мне недавно принесли». На столе, под журналами лежит видеокассета с тем самым «Шансом». Ага, у меня тоже есть такая…

Вопрос — ответ, вопрос — ответ…

Я перестаю волноваться, мне уже спокойно, словно мы знакомы всю жизнь. Да мы и так знакомы всю жизнь — по книгам.

Помню, как в детстве после каждой книжки про Алису появлялось желание залезть в энциклопедию, просмотреть учебник и выучить пару цитат. Потому что у его книг, на которых выросло мое поколение, и у тех, что читают нынешние малыши, есть одно неоспоримое качество — они не только развлекают и заставляют фантазировать — они учат думать. Не поучают, не дают советы, а именно УЧАТ. Редкое свойство.

Когда-то в «Пионерской правде» проводилась такая акция — читатели должны были написать продолжение повести про Алису. И у Кира Булычева появлялись соавторы. Мне с детства было интересно, неужели и вправду все так и происходило? И вот, наконец, у меня появилась возможность без обиняков спросить об этом.

«Когда мне предлагали писать, я считал своим долгом это делать, потому что это было возможностью дойти мне до очень отдаленного читателя, который, в ином случае, часто не имел возможности вообще чего-то читать… Потом мы родили идею. Вот эту игру. Но! Это было в Советском Союзе, и каждая вещь, прежде чем быть напечатана, должна была пройти цензуру. Не будем лицемерить, Я ПИСАЛ ВСЮ ПОВЕСТЬ. Иначе бы ее никто не принял ни в какую газету. После этого мы получали письма от читателей. На первую повесть, "Заграничная принцесса", приходило до 10 000 писем на каждый выпуск.

Что мы делали для того, чтобы быть максимально честными? Понимая, что абсолютно честными мы быть не можем, мы отбирали наугад 100 писем. Это реально было прочесть. Если в них были какие-то любопытные фразы, какие-то кусочки и ходы… Что-то же внутри повести всегда можно поменять или включить фразу… Это была определенная косметика. Но в то же время, мы честно писали, кто нам прислал и из какого города… К каждому фрагменту было указано 10-15 фамилий. Нам хотелось, чтобы дети, которые в это играли… Ну, пускай, где-нибудь, в Замухранске, ребенок сидит и пишет фантастическую повесть. Пускай у него головка работает! Почему я и считаю, что это дело было вполне благородное».

Вот что для писателя Кира Булычева было главным — «ПУСКАЙ У РЕБЕНКА ГОЛОВКА РАБОТАЕТ». Так вот почему своей фамилии в тех «пионерках» я так ни разу и не увидел. Я просто не попал в число тех ста счастливчиков. И обижаться не стоит.

Не заметил, как прошло полтора часа. Звонок в дверь. «О! Это чебурашкин папа. Мы закончили?» Действительно, Успенский. Мы не совсем закончили, но мне пришлось уйти. Осталась аудиокассета и файл с ее расшифровкой.

Я абсолютно уверен, что все, прочитавшие его ответы на свои дурацкие вопросы, остались ему безмерно благодарны. Но до сих пор никак не могу понять, зачем ему это было нужно? Будучи очень занятым человеком, отрываться от работы, встречаться, выслушивать глупые вопросы и подробно отвечать на них, тратя свое драгоценное время?

Ведь не согласился же он даже обсуждать свое участие в 24-серийном документально-фантастическом цикле Александра Гордона «Собрание заблуждений». Наверное, подобное выступление, даже в качестве консультанта, не казалось ему чем-то важным, а, может, противоречило принципам ученого-историка? Не знаю…

«Мне это не интересно. Извини, ладно?»

Четвертое: 2001 год. Аллейка

6-го октября 2001-го года, недалеко от метро «Речной вокзал», в «Парке Дружбы» — живописном таком месте, состоялась акция «Аллейка Алисы Селезневой». Незадолго до этого там посадили аллею рябинок, а 6-го устанавливали памятный монумент. Несмотря на жуткий холод, собралась большая компания — толпа народу с сайта «Миелофон.Ру», семья Наташи Гусевой, Андрей Саломатов и сам Кир Булычев. Посматривая на хилые деревца, Игорь Всеволодович посоветовал года через три-четыре собрать ягодок, настоять «рябиновки» и снова собраться вместе, чтобы попробовать.

Вместе, тем же составом — не получится уже никогда…

После того, как взмыленный народ, кряхтя, установил огромный булыжник с «исторической» надписью, Игорь Всеволодович, держа в одной руке стаканчик с бренди, а другой запахивая куртку, удовлетворенно оглядел памятный камень и хмыкнул в седую бороду: «Надо бы оградкой обнести».

Смешно то, что до сих пор, спустя несколько лет, бабульки, гуляющие с внуками в парке, испуганно спрашивают у «алисоманов», распивающих временами на аллее пиво (да и что покрепче): «Кого тут похоронили-то?»
Это всех и всегда смешило…

Пятое: 2003 год. «Линия жизни»

 Собрать всех желающих в зале «Дома Мейерхольда» не удалось, однако зал был полон. Вопросы подготовили и распределили заранее (вот она, редактура государственного канала!). Игорь Всеволодович, вероятно, понимая, что все срежессированно, был предельно корректен, раскрепощен и весел. Хотя в глазах читалось: «Ну, сколько же можно!» Но, к счастью, некоторые вопросы оказались чистой воды «отсебятиной», и привнесли некую струйку свежести в общение. Например: «Не могли бы Вы нам расшифровать слова Пастернака?» Или моя оговорка от волнения: «Вот Вы как бы историк…» развернулась в пространный ответ на тему «слов-паразитов» в русском языке. Кажется, я сидел с пунцовыми ушами, хотя по телевизору это не было так заметно. И после записи, уже спускаясь в метро: «Слава, не обижайся, хорошо? Увидимся…»

Смотреть пятого сентября повтор той передачи было невероятно тяжело…

Прочее: просто эпизоды

 …«Роскон-2001». Миша Манаков, Наташа Гусева и я. Мы почти никого не знаем из присутствующих и к тому же немного задержались на банкет. Игорь Всеволодович издалека машет нам рукой, сажает нас за свой столик, предлагает вина…

…пресс-показ новой версии «Через тернии к звездам». После сеанса Игорь Всеволодович вынимает из пакета огромный застекленный багет с увеличенной обложкой последнего номера «Если» с его повестью «Ваня + Маша = любовь»: «Посмотри, какую красоту мне подарили в редакции! Повешу на стену в мастерской»…

…октябрь 2002-го. Предварительно договорившись о встрече и для верности перезвонив еще раз, мы — три человека от сайта «Миелофон»: Андрей (Moon), Саша (Saan) и я (Gnoom) — идем дарить Киру Булычеву подарок на день рождения. Это «миелофон» — маленькая копия «прибора для чтения мыслей». Игорь Всеволодович рассматривает бегающие по кристаллам огоньки, благодарит за подарок, шутит, с удовольствием фотографируется с нами. Мы чувствуем, что его что-то гнетет, и, попрощавшись, быстро уходим. Спустя некоторое время я узнал, что у него в тот день сильно болела нога. Но ведь он мог же отложить встречу?..

…«Сигма-2003». Хорошая атмосфера, приятные люди, многие навеселе. Игорь Всеволодович сидит на диване: «Слава, не надо так много пить водки»…

…и последнее. 9-ое сентября 2003 года. 11 утра. Центральный дом кинематографистов…

Удивительное дело, я никогда не слышал от него привычных «здравствуйте» или «добрый день». Он всегда говорил: «Привет!». И по телефону и при личной встрече. Так, как говорят или близким друзьям, или очень хорошим знакомым. Тем, кого знают миллион лет. Но ведь он же меня почти не знал!

Он всегда так здоровался, и мне теперь этого безумно не хватает…

Что же осталось у меня от мимолетных встреч с этим удивительным и сердечным человеком, кроме воспоминаний, десятков его книг и нескольких страниц дневника?

Воспоминание о навернувшихся против воли слезах, когда я впервые прочитал «Можно попросить Нину?». Он говорил, что «когда я писал, тоже был в таком же эмоциональном состоянии».

Немножко не очень удачных фотографий с «Роскона-2001» и «Аллейки». И две из них, которые мне очень нравятся: Миша, я, Байкалов, Гусева и Игорь Всеволодович, и вторая, где он в смешных круглых очках.

Подаренный мне том «Западный ветер — ясная погода» со словами: «Я пятнадцать лет ждал этой книги», надписанный: «На добрую память».

Недавнее издание «Ста лет тому вперед», где он своим размашистым почерком поставил автограф, о котором я мечтал с шестого класса, и ставший для меня — уже тридцатилетнего дяди — последним: «Дорогому Славе». Тот, который он, на миг задумавшись, с улыбкой дописал: «…с некоторым опозданием».

Или его понимающе-прощающая улыбка во время одного из официальных мероприятий, о причинах которой я никому и никогда не расскажу.

Еще остались обида на себя и стыд. Стыд — от того, что я обещал, но так и не смог приехать к нему в мастерскую и настроить на его ноутбуке интернет; а обида — за то, что я так и не поблагодарил его ни за мою любовь к фантастике, ни за его добрые книги, ни за все то, что он лично (и не подозревая о том) для меня сделал.

И сожаление. Ведь я так и не успел сказать ему «спасибо».

Низкий поклон Вам, Игорь Всеволодович…

Использование материалов статьи без согласования 
с автором запрещается  .

(с) 2004, Вячеслав ЯШИН